Черная шкатулка. Послесловие

23 апреля 2024 года моей маме исполнилось бы 69 лет. Но ей было суждено дожить только до пятидесяти. Она умерла от рака. В этом мире так много боли и горя! Однако, иногда Свет всё-таки пробивается сквозь мрак. Причем чем больше Тьмы, тем сильнее заметен Свет. И ответом на все мои мысли об этом стал спектакль «Чёрная шкатулка», на котором я побывала именно в этот день. Спектакль представила театральная студия Урсулы Макаровой.

Я люблю писать пространные отзывы на двухчасовые спектакли, однако, это не значит, что я не могу быть краткой. Но только не в этом случае. Действо идёт всего час, поэтому кратко написать я не смогу! В общем, я сразу решила писать в формате статьи, ибо для поста это однозначно будет слишком много.

Малый зал Рязанского театра кукол отлично подошёл для этого события. Совсем небольшой, уютный, какой-то родной что ли. И черная сцена, задник и кулисы — в общем, чем не «шкатулка»? Здесь свободная рассадка, и, чтобы занять место в любимом первом ряду, я пришла за час до начала и стояла перед входом, готовая сорваться с места в любой момент) Моё ожидание не было напрасным. Я получила гораздо больше, чем предполагала.

В самом начале нам рассказали, что мы услышим стихи двух поэтов-антифашистов — Людвика Ашкенази и Федерико Гарсиа Лорки. А потом зазвенел маленький хрустальный колокольчик, ведь в настоящем театре обязательно должен быть третий звонок!

А теперь тише, тише… на сцену выходят дети. Они взволнованы, сосредоточены и вдохновенны. Все они в черном, с гримом на лицах, а волосы заплетены в косы. Маленькие и постарше, в основном девочки и девушки. Также мы увидим женщину, двух мужчин, и одного прекрасного юношу. Зал действительно замер, не дышат даже, слышно только переступание ног юных артистов…

В спектакле непрерывно звучат стихи Ашкенази из «Чёрной шкатулки», и совсем немного, как ароматная приправа — шесть стихов Лорки. В общей сложности, если я не ошибаюсь, мы услышали 33 стихотворения.

…«Чёрная шкатулка» — книга стихов и фотографий. Фотографии не иллюстрируют стихи, и стихи не служат подписями под фотографиями. В стихотворении «Сотворение мира» поэт Людвик Ашкенази предлагает плачущей девочке спрятать её слёзы в чёрной шкатулке... Чёрной шкатулкой становятся и камера фотоаппарата, и сама книга в её чёрном переплёте. В этой шкатулке очень много войны и горя, но это, безусловно книга о добре.

Людвик Ашкенази родился в 1921 году в городе Чески Тешин, учился на факультете славистики Львовского университета. В 1939-м после очередного раздела Польши и ввода советских войск в Западную Украину был интернирован в Казахстан. В 1942 году вступил там в корпус генерала Свóбоды, будущего Президента Чехословакии, и прошёл с ним путь до Праги. После войны продолжил учёбу в Карловом университете в Праге, стал журналистом, работал на радио. Людвик Ашкенази эмигрировал в Германию. Через десять с лишним лет в интервью 1979 года для немецкого радио он писал: «То, что я покинул Чехословакию — это была скорее самопроизвольная реакция на то, как разворачивались события. Я покинул родину, так как повторение определенных ситуаций, в которых я проживал долгие годы, казалось мне в новом контексте неморальным. Иными словами, моя душа мне сказала — знаешь, я хочу наконец покоя. Это она оказала на меня самое большое влияние. Я не ушел из-за страха, или из жажды боя. Скорее я хотел испытать другую сторону этого нашего мира и самого себя в ней…»

«Когда я вижу, что творится в мире, у меня опускаются руки…Хочется крикнуть: протестую, протестую, протестую!.. Я брат всем людям и мне отвратительны те, кто готов отдать жизнь за абстрактную националистическую идею, потому что они любят свою родину с завязанными глазами… В мире схватились уже нечеловеческие, вулканические силы. Передо мной кладут на весы исход борьбы: вот твое страдание и твои жертвы, а вот справедливость для всех. Я со всей силой опускаю кулак на вторую чашу весов». (с) Федерико Гарсиа Лорка

Лорка родился 5 июня 1898 года в городке Фуэнте-Вакерос в Андалузии в очень хорошо обеспеченной семье помещика, выращивающего сахарный тростник, жил в комфортабельной вилле, окруженной живописной природой, а его мать была талантливой пианисткой. В юности Лорку литература влекла куда меньше, чем музыка и театр. В 11 лет с семьей переехал в Гранаду, природу этих мест воспевал в своих стихах, в школе учился неважно, был впечатлительным мечтательным мальчиком, вырос, много путешествовал, увлекся поэзией, вошел в круг художников-авангардистов, писал пронзительные стихи и прозу, рисовал, музицировал. Придерживался левых взглядов, за что и был расстрелян фашистами Франко в начале Гражданской войны в Испании…

Действо началось со стихотворения Федерико Гарсиа Лорки, «Маленький венский вальс». Читали неспешно, словно плетя узор, выводя строчку за строчкой. Произносили по очереди, в заранее определенном порядке. Очень красиво и волнующе.

… и когда ты поднимешь ресницы, а за ними, в серебряной стуже, — старой Венгрии звезды пастушьи, и ягнята, и лилии льда…

Следом прозвучало стихотворение Людвика Ашкенази, «Однажды я». Это рассказ о черной шкатулке. Теперь мы понимаем, что это. Читал преподаватель студии Валерий Рыжков и одна из девушек.

…В руках она держала черную шкатулку, перевязанную тесемкой. — Вместо сумочки я ношу с собой весь свет, — сказала она. И пояснила: — Это мой конек. У каждого из нас свой конек…

Людвик Ашкенази, «Крик». Читали громко, экспрессивно, быстро пробиваясь к душе. Я не ставлю своей целью написать здесь все стихи целиком, но это мне очень понравилось. Советую отыскать его и прочесть, даже если когда-то уже читали.

Человек родился и сразу — в крик. Никто его не понимает, но все ему рады.

Для каждого стихотворения был выбран стиль, темп, ассоциативный ряд, были элементы театрализованного представления и некоторое количество интересного реквизита. Чтецы каждый раз менялись, то работая вместе, то парой, а иногда — поодиночке. Огромный объём работы и текста, но даже самые юные артисты показали себя очень хорошо. Зрители точно не дышали, я прислушивалась специально. Только было слышно, как потягиваются, пробуждаясь, души. Как вскрываются раны и слезы подступают к горлу. А иногда я вообще думала, что в зале только я, и за моей спиной — пустые ряды. Я словно была наедине с этими строками и своими мыслями.

Пожалуй, на свете нет более ценных и оттого более хрупких вещей, чем душа ребёнка. И когда дети с таким чувством и пониманием произносят такие строки — это ошеломляет. Выводит из равновесия, а потом болезненно приводит в чувство. Не все услышанные стихи я бы занесла в любимые, но в этот день они были важными и необходимыми, все, до последней строчки.

Не буду упоминать здесь все стихи, напишу лишь самые запомнившиеся строки.

Людвик Ашкенази, «Кто ты?». 

Это беседа матери с новорожденным младенцем. Поражает своей прямотой!

…А я спрошу тебя, Рыбочка: «Кем ты станешь?» Спрошу: «Кто ты? Кто ты, мой неизвестный, мой гость, моя радость?» Неужели ты станешь обыкновенным мужичищей, от которого разит войною, злобой и рисовой водкой? Казармами для резервистов? Выплюнутой кровью? Неужели наступит время, и ты тоже кому-нибудь скажешь испитым сиплым голосом: — А ну катись, ублюдок, пока не выбил зубы!.. Кто ты, Рыбка? Немая золотая рыбка…

Людвик Ашкенази, «Мудрые изречения».

Каждое новое поколение могло бы вступить в жизнь, вооруженное до зубов опытом родного отца и деда. Но оно всякий раз хочет все испытать с самого начала.

Людвик Ашкенази, «Игра».

Больше всего на свете люди обожают играть в шарики — глиняные, стеклянные, серебряные, золотые… Больше всего на свете люди обожают играть с шариком в стволе — ведь и пуля прежде была круглой. Ну, а затем с большим шаром, на котором мы живем — по сути дела, без квартплаты и домохозяина. Он необыкновенно терпелив, этот шар, добрый и снисходительный, точно старая кобыла к детям.

Федерико Гарсиа Лорка, «Романс об испанской жандармерии».

О, звонкий цыганский город! Ты флагами весь увешан. Желтеют луна и тыква, играет настой черешен. И кто увидал однажды — забудет тебя едва ли, город имбирных башен, мускуса и печали! … О, мой цыганский город! Прочь жандармерия скачет черным туннелем молчанья, а ты — пожаром охвачен.

Людвик Ашкенази, «Милый боже».

Милый боже… исполни еще одно мое желание: сделай так, чтобы он пришел сегодня трезвым, пусть, мой боже, он будет побрит.

Людвик Ашкенази, «Краса».

Случилось как-то — это было в Париже и прямо в Эйфелевой башне! — на конкурс красоты пришла сама Краса. Денег на вход у нее, разумеется, не было, и внутрь ее не пустили.

Людвик Ашкенази, «Очередь за счастьем». Это стихотворение приведу целиком, оно потрясающее.

В одном городке, да, это было в Испании, люди терпеливо стояли в очереди за счастьем. Счастье отпускали в кулечках, взвешенных заранее, в маленьких фунтиках из целлофана с надписью «Фелицитас». В каждом фунтике было стеклышко с радугой, пряник, пучок душистой травки, монетка и по одному молочному зубу. Словом: сто граммов счастья. Некоторые стояли в очереди с самого рождения. Иногда то одна, то другая из женщин, дожидавшихся счастья, говорили соседям: — Будьте добры, я стою за вами (или: перед вами), я сейчас вернусь, я только сбегаю за хлебом, или отлучусь на свадьбу, или мне надо на похороны. Не забудьте, я стою за вами, мучас грациас! И шла на берег, чтоб прилечь у моря, где волны днем и ночью омывают гальку, и пена нежно гладила ее уставшие ступни. И говорила про себя: «Если бы не в очередь за счастьем, я была бы совсем счастлива…

Людвик Ашкенази, “Правда”.

…И пристально в нее вгляделся и, к огорчению, увидел, что она ни капли не красива. Правда была старой, облезлой, изрядно потрепанной жизнью… — Ах, — сказал юноша, — я оказался в глупом положении, пани. Если вы и в самом деле правда, то я влип! Вот уж не думал, что правда так стара и так обычна. Прошу прощения. Как опишу я вас своим друзьям? Я заключил пари, что вы прекрасны! — А ты соври, дружок, — сказала правда... Он внял ее совету и стал специалистом по части правды. Теперь он знал о правде все.

Людвик Ашкенази, “Ладонь”.

Людская ладонь — это карта, военная карта, усеянная таинственными значками.

Стихотворение читали две удивительные девушки. Они прочли несколько стихов, но этот был особенно очаровательным, потому что, во время чтения, одна из них подошла прямо ко мне и, взяв за руку, прочла линии на моей ладони.

Тут лес с опушкой, высота, а тут церквушка, тут мост, а там туннель, вот здесь — запасный путь, в тупик ведущий, и вновь скрещение дорог…» — сказала она и оставила меня изумлённо взирать на мою ладошку, которая скрывала столько тайн!

Людвик Ашкенази, «Коммуникации».

Коммуникации работают безотказно, это верно. А за столом сидят двое — локоть к локтю и даже колено к колену, и часто один не знает, что думает другой. Просто не настроен на его волну.

Людвик Ашкенази, «Сотворение мира».

Дядя Людвик, давай мы с тобой сами сделаем такой мир, чтобы в нем никто не боялся!

Людвик Ашкенази, «Земля».

Христофор не знал географии, у Людвига была двойка по пению, вперед, суденышко, вперед, всегда найдется кто-нибудь, кто снова закричит: — Земля!

Федерико Гарсиа Лорка, «Песнь Мёда».

…Значит, поэзия — мёд человека, что из груди его ноющей льется, соты из воска воспоминаний созданы тайной пчелой сокровенной.

В этом спектакле на зрителя воздействовали не только образы и звуки, но и запахи, и даже ощущение ветра на лице! Во время прочтения «Песни Мёда» так сладко запахло апельсинами! Их было множество, все они использовались в разных стихотворениях, но именно сейчас они исполнили свою основную роль — настоящих вкусных солнечных фруктов. Пол был усыпан корочками, запах щекотал ноздри, настроение стало приподнятым и возликовала душа!

Час пролетел незаметно. На сцену вышли все артисты и пропели чудесные строки из Лорки:

О, звонкий цыганский город! Ты флагами весь увешан. Желтеют луна и тыква, играет настой черешен.

Аплодисменты взорвали зал! А затем цветы всех видов и оттенков хлынули на сцену! Юные артисты убежали слишком быстро и их пришлось возвращать — цветов было слишком много и не все удалось вручить сразу. Я подарила букет Урсуле Юрьевне, и ещё один — удивительному артистичному юноше, который читал стихи с таким пылом, что я не могла отвести от него глаз. Он изумительно точно передал чувства героя стихотворения Людвига Ашкенази, «Мужчины».

…— Я об этом знаю давно, — ответила девчонка. — Сперва мужчины смотрят на ноги, а потом уже только заглядывают в лицо. — Я бы должен был об этом знать, — прошептал мальчик. — Я же мужчина. — Ты? — печально улыбнулась одноногая. — Ты еще мальчик.

Отвернувшись, маленький мужчина пошёл прочь. И так было грустно и обидно видеть его поникшие плечи!

Мне очень жаль, что я не знаю имён артистов и не могу рассказать, кто ещё мне запомнился больше других. Но наверное так даже лучше! Это единый коллектив, единая душа, и несмотря на то, что все они разные, в этот вечер воспринимались как одно целое.

Я с удовольствием схожу на этот спектакль ещё раз и рекомендую его увидеть всем, кто не видел.

Благодарю студию Урсулы Макаровой и её саму за умение творить чудеса.

Прилагаю шкатулочку с несколькими кадрами со спектакля:)

А теперь, я могу позволить себе насладиться апельсинами, подаренными мне артистами! Пусть будут свежи воспоминания!

(Орфография и пунктуация автора сохранены)