СТАТЬИ

Просто хороший фотограф

Владимир Вяткин •  23 июня 2015

Не так давно в нашем городе прошёл мастер-класс известного фотокорреспондента Владимира Вяткина. Автор — обладатель множества престижных профессиональных наград — поделился с коллегами секретами мастерства. Впрочем, состоявшуюся беседу трудно было назвать лекцией — это была живая беседа, в ходе которой гость рассказал о своём пути в профессию и порадовал слушателей историями из личного, весьма богатого опыта занятия фотоискусством. Наиболее интересные моменты встречи мы предлагаем вашему вниманию.

О пути в фотографию.

О том, что стану фотографом, никогда не думал — серьёзно увлекался музыкой. Фотоаппарат взял в руки случайно, но он так увлёк, что начал изучать основы. Потом было поступление на журфак МГУ им. М.В. Ломоносова, который я пытался взять штурмом — поступал туда с 21-го раза! Сейчас я просто хороший фотограф, но каждый день сомневаюсь, своим ли делом занимаюсь. Фотография — дело тёмное, а равной профессии фотографа нет. Сам себе завидую, что выбрал именно её.

О технике фотографии.

Я долгое время снимал на плёнку, однако жизнь заставила купить цифру — в агентстве закрыли лабораторию, где я печатал снимки. Современная техника легка в техническом освоении, что определяет тот факт, что многие, приобретя фотоаппарат, уже начинают считать себя фотографом. Все мы фоткаем, но мало кто умеет фотографировать, ведь в хорошем снимке каждый пиксель должен быть заполнен смыслом, это язык символов, знаков, метафор. Сейчас за нас всё это решает фотоаппарат. Снимок же на самом деле — это колдовство, сходное с живописью: где у художника кисти и краски, там у фотографа — его техника. Своим студентам, которые приходят ко мне на занятия, я задаю вопрос: зачем вам нужна фотография? Если человек мне отвечает — я пришёл, чтобы совершенствоваться, я снимаю перед ним шляпу. Тех, кто хочет фотоискусством зарабатывать, я не понимаю.

О поиске сюжета

С 1976 года я не делаю отдельных снимков — снимаю историю, как сейчас модно говорить. Поэтому я и не снял Олимпиаду в Сочи, куда меня отправили — я Игры попросту профукал, потому что в это время начинался Майдан. Я просидел всю Олимпиаду в номере, и, наговорив 80 тысяч рублей, нашёл тему. На Майдане отец с младшим сыном, а против них — старший сын, боец «Беркута». Мать, работающая в больнице, перевязывает обе стороны. Вот — тема, вот сюжет — как события на Майдане разворачиваются в целую семейную историю. Одну из своих серий я снимал 46 лет — это история бывшего афганца. В то время, пока он был в Афгане, его сестра стала проституткой, братья — спились. Одни бывшие сослуживцы, ставшие банкирами, купили моему герою квартиру, другие бывшие сослуживцы, ставшие бандитами, её отобрали. Я снимал его жизнь много лет — когда нужны были деньги, то приносил, отдавал ему заработанное, благо тёща не знала (улыбается). Все это длилось до того момента, пока я не понял, что моя зарплата уходит на выпивку и проституток. Тогда я сказал — всё, и ушёл. Потом я узнал, что мой друг покончил жизнь самоубийством.

У меня немало и других серий — про балет, который я очень люблю. Так, например, я снимал одну из серий в Ростове — её не поставили, так как нужен был «официоз», который я не снимал. Меня интересовали взаимоотношения мужчины и женщины в балете — я их и снимал. Когда меня спрашивали, что я делаю, я отвечал — «Не ваше собачье дело». А когда эти снимки получили награду, то редактор сказал — пришли мне их в архив, пригодятся (смеётся).

Ещё у меня есть музыкальная серия — я снимал дирижёров. Наши дирижёры — самые сложные в съёмке, скажу я вам. Гергиев — колосс, глубина и мощь, они все в музыке, нельзя даже подойти! Зарубежные дирижёры — другие: они могут и позировать, если нужно. Одну из серий, которая посвящена исполнению «Полёта Валькирий» Р.Вагнера, я называю инфаркт Нагано — я снимал исполнение произведения, которое идёт пять часов, лёжа в середине оркестра, накрывшись одеялом, на ручной фокусировке. Для этого купил себе на аукционе в Лос-Анджелесе кофр для съёмки — титановый, обшитый кожей. В какой-то момент мне стало плохо, и меня вынесли из оркестра с инфарктом — а дирижёр, Кент Нагано, продолжал управлять оркестром!

О современной фотографии

Современные фотографы должны ориентироваться в искусстве. Своих студентов я учу определять выдержку, диафрагму знаменитых полотен на глаз — это во многом помогает! Научитесь переводить язык живописи на язык фотографии — вам равных не будет, говорю я им.Также я им всегда говорю — научитесь делать архивы. Делаете снимок — узнайте историю человека, события, которое снимаете, записывайте его, если хотите сделать свою работу качественно. Если у меня студент приходит на 9 мая без ручки и блокнота, он не получит хорошую оценку на экзамене или зачёте. Сейчас многие видят в умении снимать секрет мастерства — я таких людей не понимаю. Так, однажды в жюри конкурса World Press Foto сидела дочь Анри Брессона. Я отложил ради неё поездку в Чили для National Geografic и отправился на конкурс. Там победила работа, против которой был я один — в отражении стекла были сфотографированы погромщики и снимающий их человек. Я не видел в этом снимке ничего художественного, однако дочь Анри Брессона пояснила мне, почему этот снимок победил — всё дело в тенденциях фотографии, которые сейчас есть, сказала она. Сейчас важна реальность происходящего. Однако профессия фотографа — это работа подсматривающего за жизнью, а не фиксирующего её.

Об одной из командировок

Однажды меня отправили в Молдавию. Дали задание сделать снимки в стиле популярного тогда фильма Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо». Приезжаю в местный городок, а там война — цыгане изнасиловали и убили местную девушку. Одни вооружились оружием, вторые — палками и цепями. Встретил меня майор КГБ и спрашивает — «Зачем ты приехал?». Объясняю. «Что снимать, тут же война», — говорит он. Всё снимать можно было только с разрешения цыганского барона, которого никто не знал. Я его искал — выяснилось, что самый богатый цыган ходит в потрёпанном пиджаке с орденами и не выставляет себя напоказ. По его разрешению я снял и похороны, и свадьбу, и портреты местных. Я очень удивлялся желанию цыган сделать свой портрет — оказалось, что они его оставляли на некролог. Когда я уезжал, мне сын барона дал кучу бумажек — оказалось, что это свёрнутые в трубочку 100-рублёвки, — моя зарплата за несколько месяцев! А мне мои друзья, которые знают обычаи цыган, ещё давно говорили — не бери у них ничего, потому что потом они будут считать, что ты им должен. Я отказался от денег, однако сын барона отцу ничего не сказал, и, однажды, находясь в очередной командировке и разговаривая с женой, выяснил, что во дворе моего дома поселился настоящий табор. Милиция ничего сделать с ними не смогла — они говорили, что приехали в гости к «другу Владимиру». Пришлось менять паспорт и прописку — иначе бы они от меня не отвязались (смёётся).

Записала Наталья Бирюкова